— Ну вот, а теперь мы в прямом эфире, и звонить можно сюда по телефону 363-36-59. Давайте сразу договоримся, я думаю, что мы достаточно нарезвились в предыдущих эфирах, значит, всем спасибо, кто пишет всяческие хорошие слова и говорит, все, кто посылал меня в разнообразные стороны, будем считать, уже взаимно посланы. Давайте будем только по сути. Поэтому я сразу начну с писем. Вот письмо от Ирины: «Даст ли новый закон об экстремизме повод для расширения полномочий власти считать каждого второго врагом Кремля?» Я думаю, не повод, а легальную основу для произвола, безусловно, даст. Расширительное толкование экстремизма позволит в принципе посадить, ну, не каждого второго, но очень многих, включая, например, половину журналистов «Эха Москвы». Там в этом законопроекте — еще не закон, слава Богу — среди новых составов преступления я обнаружил формулировку о «заведомо ложном — цитирую — обвинении должностных лиц в экстремизме». Вот язык проговаривается замечательно, потому что для тех, кто постарше, словосочетание «заведомо ложное» очень памятно. Это вынырнуло из старой уголовной статьи «О заведомо ложных измышлениях насчет советской власти». Вот, как мы знаем, в последствии выяснилось, что эти «заведомо ложные измышления» были чистой правдой, но к тому времени уже люди гноились в лагерях многие годы. А еще в упомянутом Ириной законопроекте Госдума сохранила за правоохранительными ведомствами, цитирую: «право прослушивать телефоны подозреваемых в терроризме без санкции суда». Вот тут я не знаю, являюсь ли я подозреваемым в терроризме, но в моей трубке до всякого законопроекта много лет назад еще щелкало регулярно. Теперь все это будет делаться в соответствии с законом, видимо. Терроризм от этого, я думаю, пострадает несильно, а вот то, что у нас теперь государство может сидеть по пояс в замочной скважине у любого из Вас и нас — это точно. У Салтыкова-Щедрина в «Современной идиллии», помню, полицмейстер фантазировал, как хорошо было бы в околотке иметь копию ключей от квартир обывателей, чтобы полицейский в любой момент мог войти для проверки благонадежности. Вот мечты помаленьку сбываются. О заведомо ложных измышлениях, об экстремизме властей свеженькое сообщение: прокуратура Москвы не усмотрела нарушения закона в действиях милиции 14-го апреля во время разгона «Марша несогласных». Ну, кто бы сомневался, как говорится. Если бы Иван Грозный в Казани-Новгороде, в общем, спросил мнения бояр, то тоже оказалось бы, что он там был в рамках закона. Давайте, у нас звонок, послушаем. Здравствуйте.

 — Алло.

 — Это с Марса. Да, здравствуйте.

 — Добрый вечер. Александр меня зовут.

 — Здравствуйте, Александр.

 — Знаете, от чего тошно? Тошно от того, что, я думаю, не более одного-двух-трех, может быть, процентов населения страны адекватно реагирует на то, что Вы говорите, остальным — все по кайфу. Не думают люди просто — вот в чем беда-то, иначе все было бы по-другому.

 — Александр, ну, дело не в процентах. Дело, я думаю в том… Давайте отвлечемся от моей скромной персоны. Дело в том, чтоб давать возможность вообще обсуждать. Я не думаю, что те мысли, которые я высказываю, доступны максимум трем процентам населения. Должен сказать, что когда, значит, были «Куклы», программа «Итого», то процент был чуть ли не в 10 раз выше иногда. Смотрели, слушали, и большая часть как-то разделяла. Значит, речь идет не о дефективности этих идей, не о том, что эти идеи не пользуются поддержкой, а о том, чтобы получить возможность об этих идеях рассуждать в эфире. Вот не только в эфире, там, «Эха Москвы», а и, скажем, в Первом канале в том же. А я вот как раз на Первом канале давеча посмотрел ток-шоу, которое называлось «Должна ли Россия стать лидером борьбы за справедливое мироустройство». Это сильное впечатление, давно не смотрел Первый канал, но тут заставил себя. Значит, ну, спущенный с цепи Леонтьев, там, постоянный крик, истерика, затыкание рта оппонентам и, разумеется, победа в дискуссии. Значит, две трети аудитории, молодой аудитории, высказались за то, что Россия должна стать лидером борьбы за справедливое мироустройство. Это вот, Александр, как раз к вопросу о том, к чему приводит фактическое отсутствие дискуссии, вот такой монолог, многолетний монолог власти. Он приводит к тому, что две трети считают вот это вот, разделяют это мажорное самоощущение. Совершенно поразительно — по всем социальным рейтингам, мы там по соседству с Венесуэлой, Нигерией. Мрущие дети — о чем я уже говорил в этой программе — нет денег на их лечение, чудовищное социальное расслоение, в 10 раз выше, чем в Нидерландах и в Дании. Нигерийский уровень коррупции. Вот только Нигерия не претендует на духовность. А мы страшно собой довольны, снова готовы учить человечество. Кстати, мы уже учили человечество, если кто забыл, была такая страна Советский Союз — форпост, там, прогресса, оплот мира и социализма… На минувшей неделе BBC показало съемки, значит, там была обнаружена очередная тайная тюрьма советских времен с замурованными заживо людьми. Мы там… когда мы говорим об афганской войне, мы ведь говорим, 13 000 погибло, мы говорим о своих ребятах. 13 000 наших погибло, советских, афганцев мы там пришили миллион. Один миллион афганцев мы убили, да? У нас большой опыт борьбы за справедливое мироустройство. Ну, Бог с ним, черт с ним, с Советским Союзом. На этой неделе, значит, Европейский суд по правам человека признал Россию виновной в похищении и убийстве бывшего спикера парламента чеченской республики Ичкерия Руслана Алихаджиева, вне зависимости от его заслуг, — как спикера Ичкерии и бывшего полевого командира, — суда никакого не было, ему надели мешок на голову, увезли в неизвестном направлении в наручниках и убили. Потом генерал Манилов и замгенпрокурора Бирюков долго врали про него, не совпадая в показаниях. Вот есть обвинительный приговор России, мы, там, 45 000 евро заплатим. Мы с Вами, между прочим, выделим за Бирюкова, за Манилова, за них всех. А тем временем в эфире Первого канала мы озабочены тем, что нам не дают справедливое мироустройство осуществить. Знаете, мне по этому поводу кажется, что человек, неспособный принять душ, не должен претендовать на руководящее кресло в Институте гигиены. Давайте послушаем звонок какой-нибудь. Алло, алло.

 — Алло, здравствуйте.

 — Здравствуйте. Говорите, говорите, говорите.

 — Здравствуйте, Виктор. Разрешите мне рассказать Вам небольшое эротическое шоу, в котором я участвовала. Мне 72 года, я совершенно прилична.

 — Так, давайте.

 — Застекленный холл в отделении одной из московских городских больниц. Дополнительные кровати заняты пациентами-женщинами, у стены стоят два работающих холодильника, которыми пользуются в любое время суток как мужчины, так и женщины. Сцена первая. Входит медсестра…

 — Простите, пожалуйста, простите. Я думал, что это будет короткая зарисовка. Это тяготеет немножечко просто к уже… пьесе. Мысль понятная, и мысль… вряд ли кто-нибудь ее не разделит, да, о том, в каком состоянии все у нас там… весь социальный сектор. Мы, собственно, об этом говорили. Денег нет ни на что, вот кроме таких государственно-важных вещей, как Карл Шранц на прокладку горнолыжных трасс в Сочи. Много вопросов про Касьянова, про его уход из «Другой России». Диана, студентка, спрашивает: «Амбиции взяли верх у Касьянова?» Значит, не знаю насчет амбиций, это вопрос такой психологический. Тут очень важно понять и зафиксировать, на чем разошлись. Не то, что они разошлись — это понятно, на чем разошлись Касьянов и «Другая Россия»? Касьянов предлагал решить вопрос об избрании единого кандидата от оппозиции келейно внутри «Другой России», а Каспаров и, как ни смешно, Лимонов предлагали воспользоваться общепринятой в мире практикой, которая называется праймериз, да? Определить правила этого праймериза на конференции и дать региональным конференциям выдвинуть кандидатов, в октябре на съезде по ясным правилам тайным голосованием определить победителя. Михаил Михайлович Касьянов, не скажу, побоялся — это уже оценка, не пошел на такой вариант. Видимо, не был уверен в победе. Он предлагал келейный вариант: чтобы они там внутри решили, что это будет он, и дальше… Но дальше-то тогда не понятно, чего мы хотим от Кремля, почему мы так иронизируем над темой преемника. Точно так же собрались, между собой решили, кто у нас будет президентом. Если Михаил Михайлович или кто-либо другой не готов выиграть выборы среди, там, тысячи — двух тысяч кандидатов демократического съезда, для победы на выборах нужно, там, десятка два как минимум, там, три лучше, миллиона голосов избирателей — ну, значит так. Ирина спрашивает: «Раскол Касьянова и „Другой России“ — правда ли, что это спланированный сценарий Кремля?» Ирина, я у Суркова со свечкой не стоял, будем комментировать факты и придерживаться здравого смысла. Вот на этот счет две картинки для сравнения я вам подготовил. Значит, два месяца назад Касьянов, член «Другой России», пытался выступить в Твери. Там, Ирина, в честь этого последовательно закрыли университет и пару библиотек. Вот не нашлось помещения в Твери для Касьянова, так и не выступил. А на этой неделе целый съезд партии — оппозиционной, заметьте — в Нижнем Новгороде, как по маслу все организационные проблемы решены мгновенно, без всякого противодействия, гостиница четыре звезды, там, пароход для журналистов, ни ОМОНа, ни ремонта, ни перекрытия улиц. Что там еще у нас было? Праздник детского рисунка был, трубы прорывало — в общем, все нормально прошло, ничего не прорвало, все состоялось. Вот с чего бы такая ласка со стороны власти? Это уже думайте сами. Я думаю, как говорил Вини Пух, что это «ж-ж-ж» неспроста. Давайте еще, еще звонок. Алло.

 — Добрый вечер Виктор Анатольевич.

 — Добрый вечер.

 — Очень бы хотелось нетленку, о которой говорил в предисловии к Вашей книге Дмитрий Быков. Не хотите ли Вы сочинить сына Ивана Чонкина внука Швейка, который с 2000-го года странствует по нашей России. А сюжеты — это вот то, что в «Плавленых сырках».

 — Ну, понимаете, какая штука, мне очень приятно, так сказать, вставать по алфавиту в этот ряд с Гашеком и Войновичем, точнее, Войновичем и Гашеком, если уж по алфавиту, но все-таки публицистика и литература — немножечко разные вещи. Я стараюсь писать, подбирая тщательно слова, но все-таки для литературы требуется несколько другой подход к материалу. Я не думаю, что тут… даже материал «Плавленого сырка» не должен, не должен становиться литературой. Я думаю, что я… не сомневаюсь, что я что-нибудь напишу, в том числе насчет того, что происходит, произошло на наших с Вами глазах в последние 15-20 лет, но вряд ли это будет строиться на материалах «Плавленого сырка». Еще вот есть тема, я так отошел немножко от темы экстремизма и борьбы с экстремизмом, тут на этой неделе очень интересная… смех и грех, что называется: задержали, наконец, скинхеда Марцинкевича известного, самого известного московского скинхеда по прозвищу Тесак. Значит, он много лет открыто носил свастику, торговал в Интернете съемками избиения кавказцев, нес прилюдно уголовную нацистскую ересь. В феврале он сделал это при большом количестве свидетелей в клубе «Белингва», про это весь ЖЖ был полон, как известно. Прокуратуре потребовалось полгода, чтобы решиться на его задержание. Вот напомню, что с Каспаровым на Пушкинской площади как-то разобрались в минуту. Тесака — полгода думали, брать или не брать. А он просто — «хайль, Гитлер» и все дела. Значит, брали Тесака, данные Интерфакса перечисляю: сотрудники центра «Т», отряд милиции особого назначения МВД «Рысь», сотрудники управления по борьбе с организованной преступностью, сотрудники ФСБ. Вот вся эта дивизия брала Тесака. Слушайте, нужен один участковый милиционер, который придет по месту жительства, поманит пальчиком и уведет его в отделение милиции, больше не нужно. Не надо из Тесака делать национального героя. А дальше уже начался вообще грех, конечно, полный, потому что, взяв Тесака, к нему по традиции, значит, не пустили адвоката и не кормили несколько дней. Понимаете, фашист в Освенциме — это, конечно, сильная картинка, но государство, называющее себя демократическим, которое ведет себя при этом по-фашистски, оно признается в том, что фашист победил. Вот в данном случае Тесак, с которым государство начало вести себя по-фашистски, он победил. Вот вынужден констатировать этот занимательный факт. Давайте звонок. Алло, алло. Давайте, говорите.

 — Здравствуйте.

 — Добрый день.

 — Я в эфире сейчас, да?

 — Да, да.

 — Меня зовут Сергеев (неразборчиво) Юрьевич, я живу в городе Санкт-Петербурге.

 — Да.

 — Как это ни удивительно, вот насчет ФСБ, я хотел рассказать такую историю. Я вот в свое время, будучи в нетрезвом состоянии, написал в Интернете, что хочу, как говорится, убить Путина.

 — Так.

 — И вот сейчас я лежу на полу и умираю. Во мне, в моем теле оказался отравляющее вещество, так называемый абразив, разъедающий…

 — Сергей… Я прошу прощения, что я прервал звонок. Значит, это тема не для звонка мне, это тема для немедленного — если Вы это всерьез, и в данном случае отвечаете за свои слова, в отличие от того периода Вашей жизни, когда Вы писали в Интернете про убийство Путина, — то надо звонить в милицию, если нет — надо звонить, значит, по другому телефону — 03. Одно из двух, одно из двух. Еще два письма. Кривицкий Антон, программист: «Не кажется ли Вам, — спрашивает Антон, — что запуганный Гайдар, — он цитирует меня, мою прошлую программу, — и осужденные Вами в последней передаче Караулов и Соловьев просто делают максимально дозволенное на сегодня. Не такие уж они наивные, чтоб верить в сказку о добром царе и злых боярах. В советские времена, — пишет Антон, — Щекочихин и Ваксберг тоже критиковали отдельные недостатки, и всем было понятно, и никто их не осуждал». Антон, ну, дилемма не новая, так сказать, Джордано Бруно и Галилей. Я не думаю только, что это имеет отношение к Караулову и Соловьеву. Да, можно делать все возможное в рамках системы, можно пытаться улучшить систему. В 70-х — я не знаю, сколько Вам лет, но… в 70-е, если Вы постарше, то помните, выбор приличного человека был между диссидентством и попытками очеловечить систему в рамках самой системы. Известно, что нельзя требовать от людей, там, героизма, поэтому я с уважением отношусь к тем, кто пытался что-то делать в рамках системы. Отличие сегодняшнего времени от 70-х в том, что сегодня есть возможность не допустить обратного сваливания в ту систему, вот, в андроповское царство. Надо пытаться, по-моему, по крайней мере, делать именно это. В любом случае, параллель между Щекочихиным и Карауловым-Соловьевым я оставляю на Вашей совести. По-моему, это — совершенно немыслимая параллель, одно к другому просто не имеет никакого отношения. Разный состав… разные составы души. Очень много писем, вопросов про Сочи. Мнения в диапазоне от гордости за страну, радости от того, что у россиян цитирую: «появился общий повод для радости» и до того, что, опять-таки, цитирую, ВВП опять сотворил очередную жирную кормушку для свиты, да и для себя, любимого. Вот, перед моей программой была реплика Антона Ореха, мы тут с Антоном внятно разошлись по этому вопросу… Ну, вот мне кажется, что есть очень важный момент, который нельзя все-таки упускать. Речь даже не о воровстве, я о нем только что говорил в программе, ну, это дело очевидное и понятное. Но мне кажется, трогательная, вот, наша искренняя радость и радость членов российской делегации, тоже, кстати, вполне искренняя, о чем замечательно написал в «Коммерсанте» Андрей Колесников, о том, что они в какой-то момент стали вдруг людьми, нормальными. Что в этот момент, действительно, у них была радость за выигрыш России, а не пиление бабок в глазах. Это замечательно. Редкий случай, им надо пользоваться, его надо похвалить. Но мне кажется, вот эта вся искренняя радость не должна от нас заслонять политическую часть произошедшего. Кто постарше, опять-таки, искренне радовались московской олимпиаде. Я сам сидел на трибунах, радовался. Вот теперь, по здравом размышлении, я считаю, что бойкот той олимпиады был делом правильным. Потому что нельзя проводить олимпиаду в стране, которая ведет оккупационную войну. И при всей жесткости этого сравнительного ряда, я скажу: вспомним миллионы искренних немцев, которые искренне радовались берлинской олимпиаде 36-го года. Это тоже был замечательный праздник спорта, Джесси Оуэнс, всякое такое… Участие в этой олимпиаде было ошибкой демократических европейских стран и Америки. Нельзя проводить олимпиаду в стране, где работают концлагеря. Ну, кажется, это понятно. И сколько бы ни говорили, в том числе Антон, что спорт, там, вне политики… Ничего не вне политики. Олимпиада — мощнейшее пиаровское оружие, его надо давать не во всякие руки. Возвращаясь в Сочи, я не знаю, какой будет наша страна к 2014-му году, тут может все сойтись, и очень славно. Но вот той России, которая есть сейчас, давать олимпиаду, по моему личному мнению, не следовало. Не следует давать олимпиаду стране, где убивают оппозиционных журналистов и сползают вниз в рейтинге всех гражданских свобод. Это плохой знак и дурной тон. Давайте, мы еще успеем звонок, давайте. Алло. Алло. Не получилось.

 — Добрый вечер.

 — Добрый вечер, здравствуйте.

 — Меня зовут Александр.

 — Очень приятно.

 — Скажите, пожалуйста, подтверждение Ваших слов про олимпиаду в Краснодарском крае. Администрация Краснодарского края полностью не заботится о своих людях, которые сдали, обманутые дольщики, деньги на строительство жилья. В частности, в городе Анапе не Пионерском проспекте 100 совершенно не хотят достраивать людям те дома, на которые они сдали деньги. Сейчас пойдут массовые деньги неконтролируемые. Каким образом, кто их будет контролировать, трату этих денег, если не смогли достроить людям дома в Анапе на Пионерском проспекте 100?

 — Понятно, понятно, понятно. Значит, если мы не контролировали Путина, там, все вместе, а Вы персонально Ткачева до этого решения, то теперь точно не удастся, потому что сейчас всякий, кто поднимет голос против Ткачева, он уже будет враг России, потому что Ткачев ведь у нас теперь будет главный по выполнению на местах, там, решений партии по строительству, немыслимой штурмовщине к олимпиаде, потому что надо все все-таки сделать и не опозориться, не облажаться, вот. Поэтому теперь будет не до Пионерского проспекта, это точно. Вот, в частности, поэтому, я и считал, что не время нам как-то приглашать гостей в этот дом. Продолжая, так сказать, метафору Антона Ореха, я хочу сказать, да, мы к приходу гостей убираемся в доме, выметаем пыль из углов и вынимаем последнюю красную икру, но если у нас, пока мы с гостями за столом с красной икрой, в комнате заперт человек, прикованный наручниками с кляпом во рту, я не думаю, что гостям будет сильно приятно. Так, Зоя пишет приятную вещь: «На днях туркменское телевидение избавилось от золотого профиль туркмен-баши Сапармурада Ниязова. Вечная ему память». Вечная память товарищу Ниязову, а я видел этот профиль, я, когда был в Узбекистане, я смотрел туркменское телевидение, это совершенно незабываемое зрелище. Я понял, что у нас еще у первого канала есть куда стремиться. Родион Князев, учащийся, спрашивает меня, верю ли я в бога. И считаю ли я, что весь ужас, который нам послан, послан за то, что делалось в 20-е-30-е годы. Родион, скажу так: некоторое количество главных заповедей взяты мной для практического употребления. В оценке 20-х и 30-х мы с Вами тоже, видимо, сходимся, и я тоже считаю, что мы не до конца выбрались из той нравственной ямы. Ну, помаленьку выбираемся, выбираемся. Но яма была очень глубокая. По большому счету, мы, наверное, да, платим, вот, за то, что случилось с нами в первой половине ХХ века. С моей точки зрения это так. Вот, Марат из Казани перевел мою метафору о тараканьих бегах в прошлой программе в практическую плоскость. Предлагает принять ставку 1 к 2-м в 500 рублей на Патрушева в тараканьих бегах под кодовым названием «Операция преемник». Просит дать реквизиты для перевода денег. Марат, ну, Вы рискуете, потому что смело поднимаю ставку в 10 раз. Патрушева, я думаю, не будет, но не будет и скушно перед выборами. Скушно и без Патрушева не будет, перед выборами скушно не бывает нигде. Ну, вот, собственно, об этом последняя виньетка.