Публицистика

При лучине

Бесправная советская «прослойка», на четвертом десятке лет я все еще мучился комплексом неполноценности по поводу того, что не умею толком штробить стены и вворачивать шурупы. И только, кажется, ближе к сорока был внезапно поражен тем, что жэковский дядя, вворачивающий этот шуруп в мою стену, совершенно не комплексует от отсутствия у себя моих умений...

Рай, как сказано в старом анекдоте, — это французская кухня, немецкая техника, английская бюрократия, итальянский любовник и американская полиция. Ад же достигается простой перестановкой прилагательных — английская кухня, французская техника, немецкая бюрократия, американский любовник, итальянская полиция...

Как в любой шутке, шутки в ней только доля: у каждой нации, как у каждого человека, есть свои сильные и слабые места. Все мы очень разные, и на вопрос «почему это так, а не иначе?» — можно пуститься в долгие объяснения, а можно ограничиться простой констатацией: так получилось.

Ну, получилось и получилось, ничего страшного. Земля круглая, вай-фай работает: учись сам — или пользуйся чужими талантами, обменивая их на свои! За кухней иди к французам, за техникой — к немцам, а взамен предложи миру то, что хорошо умеешь сам. Ничего стыдного в этом нет.

К чему это я?

А к тому, что великая русская цивилизация — колыбель Достоевского, Менделеева, Чайковского, Вернадского... — могла бы уже позволить себе, безо всякого ущерба для самолюбия, признать: социально-политическое обустройство жизни — не наше сильное место. Ну, не свезло нам, московитам: унесло еще при Иване Третьем к чертовой матери, в тупиковую колею...

Так ведь не в том беда, что унесло. Беда в том, что мы продолжаем туда стремиться — и видеть не хотим ничего другого! Который век напролет все бормочем, как заклинание, что прочие пути нам не указ, и ссаными тряпками гоняем по вагону тех, которые осмелились предложить иные перспективы, кроме вечного имперского тупика. И страшно оскорбляемся, когда нам мягко замечают снаружи, что можно уже наконец перестать биться с разгону в отбойник... Прямо криком исходим от обиды.

Странно, ей-богу. В Бенилюксе, например, так и не случилось Льва Толстого. Что ж поделать: читают в переводе — и счастливы такой возможности!

Отчего же нам, встречным образом, не позаимствовать у Запада удобное в пользовании, бескровное и недорогое политическое устройство? Ну, лучше оно у них, ну, так получилось! Много веков стригли траву — теперь растет само. Английский газон называется... Очень удобно. Можно, конечно, настоять на превосходстве родимого буерака, но ходить-то самим! Не вижу в этом пользы для Отечества, вот, ей-богу, не вижу... Где тут патриотизм? Травматизм — да, а патриотизм-то где?

Вот и лампочку Эдисона изобрел, вы будете смеяться, Эдисон. И хотя пиндосы, как всем известно, очень, очень тупые — весь мир уже много лет пользуется этой лампочкой в свое удовольствие. Можно, конечно, настоять на своем особом пути и сидеть при лучине...

Нет, так далеко в изоляционной логике мы еще не дошли, но, ей-богу, уже на полпути к подвигу.