Публицистика

Апелляция. Картинка с выставки

28 апреля с.г. Московский городской суд отклонил апелляционную жалобу (мою, Сванидзе, Сатарова и ООО «Медиафокус») на действия Роскомнадзора и Генеральной прокуратуры, запретивших на территории РФ интернет-ресурс «Ежедневный журнал».

Дело было заведомо политическое, а стало быть, совершенно предрешенное («живем-то чай, не на облаке»).

Это общее знание объединяло нас тем утром — заявителей, двух наших представителей, трех судей Мосгорсуда, прокурорского детинушку в синем и гражданочку из Роскомнадзора. «Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь…»

И все-таки человек устроен так, что на самом донышке души у него всегда остается немного веры в здравый смысл и справедливость!

Ну, в самом деле, не может же быть основанием для закрытия СМИ заключение Генпрокуратуры о «тенденциозном освещении» и «деструктивном контенте»! Это же не имеет отношения к закону вообще! Это даже не белая каша, размазанная по чистому столу, — это просто фигня на палочке!

Вера в законный исход дела, признаться, усилилась при взгляде в глаза судьи.

Двое его коллег по бокам с самого начала выглядели, надо отдать им полное должное, совершенными мертвяками, но сидевший в центре производил впечатление вполне человекоподобное.

Он заинтересованно слушал и задавал вопросы по существу. Он был очевидно умен и профессионален. И этот профессионал довольно скоро (и вполне, надо сказать, демонстративно) раздел догола в зале суда прокурорского детинушку и его партнершу!

Они попали, как куры в ощип.

Они явно не ожидали такой подляны от товарища по разбою.

Они путались, лгали и попадались на лжи, они с десятого раза не могли сформулировать, за что именно был закрыт интернет-ресурс, они баранами смотрели в подшивку дела, долго и беспомощно его листали и цитировали наугад — совершенно, как назло, невинные тексты…

Кончилось дело — вы не поверите! — цитатой из «закаляющейся стали», той самой, про жизнь, которая дается человеку один раз! Озвучив этот деструктивный ужас, гражданочка из Роскомнадзора подняла к судье глаза, в которых читалась уже мольба о помощи.

Но жестокосердный судья помогать надзорной гражданочке не стал, а только спросил, читала ли она Островского. Гражданочка, подумав, ответила утвердительно.

— Ну? — спросил судья. — Это запрещено?

В этом месте заседания мы с Рыклиным переглянулись.

— Не-не, — сказал Рыклин. — Даже не надейся.

И он был прав.

Размазав наших процессуальных противников ровным слоем по стенам зала суда, судья удалился на мифическое совещание с сидевшими по бокам в мантиях — и, выйдя обратно, оставил запрет на «Ежедневный журнал» в силе.

Пока он зачитывал решение, эти двое по бокам смотрели куда-то совсем-совсем вбок, и это меня, признаться, порадовало: все-таки эти сукины дети знают, что они сукины дети, и знают это твердо!

А судья проводил меня до дверей взглядом, в котором, как мне показалось, читалась просьба о понимании.

В самом деле: он сделал все, что мог! Он четко отделил себя от тех, кто принимал решение о запрете СМИ. Он выявил в процессе абсурдность и незаконность этого решения. Он прилюдно опозорил государственных дилетантов, которые даже не соизволили подготовиться к своей работе...

Он подошел к самой красной черте и остановился перед ней.

Ибо восстановление оппозиционного СМИ — это уже бунт, совершенно несовместимый с должностью судьи Мосгорсуда, и я же не могу этого не понимать, правда?

Он же интеллигентный человек, и я видел это, да?

И вообще он, конечно, за нас со Сванидзе, а не за этих уродов...

Ага. Я оценил, да.