Публицистика

Звон о героях

В своем тексте, посвященном коллизии вокруг «Дождя», Андрей Норкин, как тот персонаж из мультика, «и меня посчитал».

Не влезая в подробный разбор досадного текста, попробую ответить на риторический, как кажется Андрею, вопрос, адресованный непосредственно мне.

«Вот Витя Шендерович говорит: «Мы боимся заглядывать в свое прошлое, это зона невроза, это вытесненная боль. Мы боимся туда ходить». А чего боимся-то, Витя? Того, что раньше были герои, а теперь остались, пардон, одни мудозвоны?»

Простоватый получился у Норкина взгляд на новейшую историю — прямо не «Коммерсант», а газета «Советская Россия».

Увы, соотношение героев и мудозвонов примерно одинаково во все времена, и всегда не в пользу героев. И сравнение со стаями шлемоблещущих гекторов совершенно не тревожит народные массы: к краснознаменному эпосу наши массы как раз привыкли.

Опасаемся мы, конечно, совсем другого — встретиться лицом к лицу со своим реальным прошлым.

Мы боимся увидеть собственный портрет, который не снился и Дориану Грею. Массовые убийства своих и чужих, растление и деградацию нации, доносительство, жестокость, ложь… Среди этого было место и подвигу, разумеется: жизнь, по слову Юрия Трифонова, — многожильный провод…

И дело не в том, что наша история сильно хуже чьей-то по соседству (у всех не сахар), а в том, что мы категорически отказываемся глядеть правде в лицо, устраивая истерику всякий раз, когда дело доходит до фактов.

Немцы почти семьдесят лет мучительно рефлексируют, избывая стыд, — и двигаются вперед. А мы сидим по ступицы в собственной исторической грязи - и гордимся, потому что в этой мизансцене, собственно, ничего больше не остается.

Сами выросшие на официозном вранье, еле выбравшиеся на белый свет из склада советских муляжей, мы растлеваем враньем новое поколение, и очередное подтверждение тому — процитированный Норкиным отрывок из учебника истории.

Ибо есть вопросы разной степени полемичности и разные ответы на них, — а есть документы.

Гитлер НЕ собирался брать Ленинград (собирался блокировать, что и сделал). Ленинград НЕ подлежал полному уничтожению, — ни его камни, ни его люди, — Гитлер просто не собирался кормить трехмиллионное население. Даже финнам пытался сплавить будущую вину за мор, но финны уклонились от такой чести.

Эти два «НЕ» не делают фашистов меньшими негодяями (скорее, соглашусь с Дмитрием Орешкиным, делают их негодяями большими, изощренными).

Эти два НЕ ни на блокадный грамм не уменьшают ни трагизма ленинградской эпопеи, ни человеческого подвига ленинградцев, они не отменяют ни строк Ахматовой, ни музыки Шостаковича, — и я берусь объяснить это шахтерам, всуе упомянутым Норкиным. Не стоит держать их за обиженных дебилов, неспособных принять трагическую правду о ленинградской блокаде…

(Кстати, Андрей, если вдруг встретишь среди шахтеров телезрителя канала «Дождь», познакомь меня с ним, я хочу видеть этого человека).

Поиски исторической правды — не досужее развлечение гнилых интеллигентов. Правда нужна шахтерам не меньше философов, просто не все шахтеры догадываются об этом. Умели бы добиваться правды и противостоять начальственной демагогии — глядишь, и правило бы ими что-нибудь поприличнее Тулеева, и жили бы получше, и гибли бы пореже.

А сталкивать лбами рабочий класс и интеллигенцию, как вслед за Путиным (см. «Уралвагонзавод») позволил себе Норкин, занятие политически беспроигрышное, но очень, очень стыдное… От Путина ничего другого ждать не приходилось; появление в этом пошлом строю Андрея Норкина — печальная новость.

Но вернемся к ужасному блокадному вопросу.

Так вот, суть гитлеровских планов относительно Ленинграда я узнал только из документов, опубликованных в процессе полемики, возникшей именно в связи с вопросом «Дождя»!

Вместе со мной — благодаря именно этому вопросу! — правду смогли узнать (и посильно отделить от полуправды и прямой лжи) сотни тысяч людей, питающиеся информацией, а не федеральной ботвой.

Я хотел бы, чтобы вопросов, побуждающих искать честные, а не готовые ответы, звучало больше. Я хотел бы, чтобы в России было больше людей, ищущих честные ответы. И я хотел бы, чтобы именно такие люди - не боящиеся заглянуть в собственное прошлое, готовые узнать и отрефлексировать его, сделать выводы и идти вперед — определяли будущее страны.

Но люди, не готовые, по Чаадаеву, любить любить родину с закрытыми глазами, преклоненной головой и запертыми устами, — по прежнему маргиналы в родной стране. Спасибо, хоть в психушку не запирают.

Стараниями родного отмороженного государства мы снова сидим, где сидели, и сызнова, вместо истории, учим последнюю пиар-версию, вышедшую из идеологического отдела последней правящей партии. Все Уваров да Мединский, хрен отличишь.

А потом крыловской мартышкой визжим на некстати подвернувшееся зеркало.