Публицистика

Двойной юбилей Бориса Жутовского

Виктор Шендерович — о друге-художнике

«Те же в Манеже» — так называется экспозиция к 50-летию разгрома знаменитой выставки художников-авангардистов: в декабре 1962 года ее посетил и «разнес» главный коммунист страны Никита Хрущев. Участник скандальной выставки Борис Жутовский в эти дни отмечает свое 80-летие

Никита Хрущев: «А кого изобразил Б. Жутовский? Урода! Посмотрите на его автопортрет. Напугаться можно. Как только не совестно человеку тратить свои силы на такое безобразие. Как же так, человек закончил советскую среднюю школу, институт, на него затрачены народные деньги, он ест народный хлеб. А чем же он отплачивает народу, рабочим и крестьянам за те средства, которые они затратили на его образование, за те блага, которые они дают ему сейчас, — вот таким автопортретом, этой мерзостью и жутью? Противно смотреть на такую грязную мазню и противно слушать тех, кто ее защищает»

Друзьям любого возраста позволено называть классика — Боба, но это не должно мешать пониманию того, с кем ты имеешь дело и кто заваривает тебе чай в мастерской, сильной рукой придавливая тебя к табурету: сиди, не суетись! Я здесь хозяин…

Он хозяин, конечно. И в этой мастерской, и в своей жизни, содержания которой хватило бы на полудюжину саг.

В восемьдесят так остро и весело ощущать жизнь! Онтологическое веселье переполняет молодую душу классика, и воротясь из двухнедельного путешествия на машине по суздальско-ростовским пейзажам, Жутовский звонит, чтобы поделиться увиденным… И рассказывает так вкусно, что хочется немедленно все бросить и ехать в Суздаль, где было — …! Тут следует неупотребимое на письме, но незаменимое наречие, из которого ты понимаешь: было на самом деле очень хорошо!

Талант радоваться жизни и принимать ее всю, получая удовольствие от горя и от радости, как сказано у Бабеля, — настоящий божий дар! Этому не грех позавидовать; можно даже попробовать поучиться.

На потолке его мастерской висит грандиозная вещь — скелет рыбы. Где-то, кажется, под Астраханью во время одного из бесчисленных своих путешествий он обнаружил браконьерский затушенный костерок с останками этой стерляди. И не поленился, вывез ее вместе с задымленным до черноты холстом, которым браконьеры скрывали свой костерок от рыбнадзора. И получилась — красота. В некотором смысле стерлядь обрела бессмертие, а не бессмертие ли задача искусства?

Жутовский «оставляет в живых» прожитое. Картина «Как один день» — и автобиография, и история страны. Какие люди! Какие сюжеты, какие повороты…

Отец, погибший в авиакатастрофе вместе с полярным летчиком Бабушкиным и торжественно похороненный на Новодевичьем («А был бы потом расстрелян как американский шпион, — рассказывает Боба, — только вернулся с заводов Форда»); послевоенное ученичество в театральной студии Рубена Симонова, выбор в пользу живописи, взросление, «манежный» хрущевский разгром (молодой «абстракцист» со знаменитой фотографии 1962 года — это он, Боба!), отлучение от профессии — и…

Вот оно, умение увидеть в крахе улыбку судьбы! На два десятилетия выброшенный вон из живописи, Жутовский нашел приют в книжной графике — и как опальные русские поэты подняли на невиданную высоту поэтический перевод, он сделал искусством оформительство. Книги его друга Натана Эйдельмана невозможно представить без легкого перышка Бориса Жутовского… А всего он оформил более двух тысяч книг, между прочим. Не изменяя холсту, работая впрок, на времена, которые — наступят, куда ж они денутся...

На сегодняшний день страны Жутовский глядит с холма собственной биографии; нынешнего властителя аттестует брезгливым пожатием плеч: одиннадцатый император, говорит, на моей памяти. Не стоит отвлекаться, не так много времени осталось.

Но он отвлекается — не манифестом, а работой. День за днем ходил Жутовский на второй процесс Ходорковского, чтобы запечатлеть лица жертв и палачей… Ему не впервой это дело. Он рисовал и Льва Разгона, и генерала НКВД Судоплатова в грандиозной серии «Последние лица империи». Он документировал своим карандашом то время и продолжает документировать это.

По случаю полувека разгрома «манежной» выставки Жутовского одолевали предложениями о конвертации славы — интервью, выставки… Он отказался, отчеканив с древнеримской ясностью: я знаю, чем занять каждый оставшийся мне день.

И сейчас, в дни его личного юбилея, хрен вы Бобу найдете: спрятался небось и работает. Или едет на своем драндулете по русской глубинке, напитываясь каким-нибудь, как не сказано выше, ох…ительным пейзажем.

Счастливый человек.