Публицистика

Поминание старого

Сейчас, когда очередной кусок будущего прояснился наконец так пошло и нестерпимо; когда всех, в ком еще квартировал вкус, вырвало от парного конферанса господина Ботокса и господина Пустышкина на съезде жуликов под скандирование дебилов; когда все, в ком осталось хоть немного фантазии, уже представили, сколько лет им и их детям будет в 2024 году… — сейчас, я думаю, самое время помянуть старое.

Да, вот такая я злопамятная одноглазая гадина.

К чекистам, в начале «нулевых» попершим наверх гноем из каждого фурункула, — никаких вопросов. Никаких вопросов и к их обслуге, от политтехнологов до массовки — какие тут вопросы? Люди на зарплатах; имен нет, фамилии в платежной ведомости… Никаких вопросов, впрочем, и ко всенародно известной попсе — на то она и попса. Какой спрос с Бабкиной? Из глины все они вышли, в глину и вернутся, вместе со своим финансированием.

Спросить хочется — людей с настоящими биографиями и именами.

Тех, которые в начале «нулевых» бросились наперегонки лепить из этой лубянской моли спасителя нации — всю эту профессуру, поэтов, философов, рок-музыкантов… всех этих властителей дум и всенародно любимых корифеев, которые сей же час замаячили рядом с новеньким, щедро бросая на опасную номенклатурную пустоту отсветы своих блестящих репутаций…

Тех, кто тонко иронизировал по поводу убийства независимого НТВ (свобода слова, ха-ха, как же, как же…), кто находил в новом смотрящем от Лубянки скромность, достоинство и государственность… кто старательно не замечал его блатного говорка… кто получал из его рук награды после Беслана и не говорил ни слова, кроме слов благодарности… Спросить весь этот художественный олимп, от Михаила Жванецкого до Алисы Фрейндлих: вам хоть немного неловко сегодня?

Хотелось бы устроить сеанс садизма — посадить корифеев лицом к телевизору и заставить их просмотреть полностью ХII съезд партии «Единая Россия», не давая закрыть глаза или выключить звук. И показывать их лица в этот момент — всей стране.

Что-то я жесток сегодня.

Ладно, показывать всей стране их лица не будем.

Мы ж не звери.

И то сказать: кто чутче — тот раньше, остальные — в районе второго приговора Ходорковскому… — корифеи аккуратно дистанцировались от мерзости, провонявшей Отечество к концу десятилетия, и в собственном интеллигентном обществе давно качают головами и морщат носы: фу-фу…

Фу-фу-то фу-фу, господа, но не желаете ли объясниться? За шумную поддержку в начале и за глухое молчание сейчас. За любовь с первого взгляда к новому Хозяину — и внезапную застенчивость в пору, когда плоды этой поддержки созрели до полного и, увы, уже неистребимого гниения.

Иные нации спрашивали со своих властителей дум довольно строго (бедного Кнута Гамсуна чуть не остракизму подвергли) — наше общество, будьте спокойны, никого к ответу не призовет: института репутации как гигиенического инструмента в нынешней России нет вообще — иначе, собственно, не было бы и никакого Путина.

Все, кто может спросить, давно сами маргиналы.

«Мы поименно вспомним тех, кто поднял руку»… Ерунда, никого толком не вспомнили! Да еще и выгнали к чертям собачьим того, кто написал эти горькие строки, — а тот, про кого, в частности, они были писаны, прожил еще почти сорок лет, написал для беспамятной страны еще один гимн и умер в полном почете.

Так что в смысле традиций у нас все зашибись, и можно, конечно, сделать вид, что ты не расслышал вопроса. Но — вдруг? Вдруг кто-то захочет объясниться?

Все же, чай, люди пишущие, да еще как пишущие!

Лучше поздно, чем никогда.

Ау, корифеи… Ау…