Публицистика

Взгляд на Камергерский

Спорить с Радзиховским приятно.

Он корректен и точно формулирует свою мысль — вплоть до осознанной провокативности. Он дразнит, как опытный мазохист: ну, ударь меня, ударь!

Не могу отказать приятелю в этом посильном удовольствии.

Итак, главный тезис Леонида, в несколько спрямленном виде: нет никакой социальной напряженности, все вы выдумали, я был на выходные в Камергерском, Европа как Европа, мышцы расслаблены, никакой апатии или ожидания катаклизма… А вам, пикейным жилетам, дем-нац-шизе, лишь бы раздувать политстрасти…

В масть к выходу Радзиховского в Камергерский — дивная история, рассказанная Ириной Ясиной. Однажды, в середине девяностых, Черномырдин сказал ей: Ирка, а ведь мы построили капитализм! Я, говорит, ехал тут домой, специально заехал по дороге в деревню, зашел в магазин — семь сортов колбасы, прилавки ломятся, красота! А что за деревня, поинтересовалась Ясина. Да какая разница, ответил Виктор Степанович, обычная русская деревня, и название такое простое... «Не Жуковка, часом?» — уточнила Ясина. «Точно, Жуковка!» — ответил Черномырдин…

Камергерский переулок, конечно, самый точный градусник русской жизни. Можно еще зайти в ресторан «Аист» на углу Бронных и удивиться: какой кризис, где стагнация? Райские кущи, построенные на одном, отдельно взятом перекрестке…

Все это Радзиховский, разумеется, понимает не хуже меня и специально оговаривается: да, это средний и вышесредний класс, 5-10% населения…

Стало быть, выпить кофейку в Камергерском без обрушения семейного бюджета могут себе позволить около десяти миллионов россиян: отлично! Им бы отделиться со всем российским бюджетом от остальной России — то-то была бы лафа! Но социальную стабильность определяет, увы, не цена на чашечку кофе (выше берлинской), а диапазон неравенства, тот самый злополучный «децильный коэффициент». РИА Новости

В России он был почти в десять раз выше, чем в скандинавских странах, и судя по тому, что за годы кризиса количество российских миллиардеров резко увеличилось, общество на верном пути к суициду.

При этом счет тихой эмиграции из России в путинские годы уже идет на миллионы, причем, разумеется, эмиграция эта — именно из среднего и вышесреднего класса… И утекают (тикают) они вместе с капиталом, что тоже добавляет политической стабильности для оставшихся. И пока Ходорковский в тюрьме, а те, кто его сажал, на свободе, перемены вектора не предвидится…

Расслабленные же мышцы, столь обрадовавшие Радзиховского в Камергерском, связаны отчасти с наличием «шенгена» в паспорте и запасных аэродромов по белу свету; отчасти — со здешней практикой надеяться на русский авось и дожидаться грома, чтобы наконец перекреститься. Отчасти же — с обычной неспособностью/нежеланием разглядеть предупреждающий свет семафоров из прошлого и даже настоящего.

Впрочем, это вообще свойство человека — жить сегодняшней чашечкой кофе и выбрасывать из головы остальное. Приглашаю всех желающих на мысленный сеанс кинохроники: Америка за месяц до Великой депрессии, беззаботные парижские кафе 1938 года, встреча в Москве Нового 1941-го… Никаких ожиданий катаклизма, уверяю вас. Полное расслабление мышц, по преимуществу мышц мозга.

«Дело не в оптимизме или пессимизме, а в том, что у девяносто девяти из ста нет ума», — писал Чехов, стоящий теперь спиной к Камергерскому переулку…

Пикейные жилеты действительно бывают невыносимы, и сословие взбивателей политической пены — не лучшее сословие на земле, однако ж тезис Радзиховского о «наведенной катастрофе» — катастрофе, возникшей, так сказать, из ее ожидания и с нею же противоборства, логикой мысли напоминает мне тезис о том, что мыши заводятся от грязи.

Но мыши заводятся — от мышей. И политическая катастрофа семнадцатого года произошла не от того, что Ленин с Набоковым-старшим в 1914 году не забили на все и не поехали на пару в Крым поиграть в шахматишки. А произошла она:

а) от полной неспособности давно деградирующего режима реформироваться самостоятельно;

б) полной же неспособности общества настоять на этих реформах.

Ну, а уж популистов и бандитов к такому раскладу матушка-история подает, как круассан к кофе. Тут и просить не надо.

Социального взрыва мне, разумеется, хочется не сильнее, чем Радзиховскому, но я бы не иронизировал так надменно над «гроздьями гнева»: не то что в шахтерском Междуреченске — в пяти шагах от Камергерского может рвануть так, что никакому стейнбеку не снилось. И вся история социальных катаклизмов, от пирожных Марии Антуанетты до тунисского самосожжения, предупреждает нас: предусмотреть дату и знать заранее детонатор — невозможно!

Может и не рвануть, разумеется, но даже не знаю, радоваться ли по такому случаю. Ибо альтернатива взрыву, при нынешней политической системе, увы, не прогресс, а только стагнация, дальнейшая утечка мозгов и выхолащивание смыслов, деградация социальных институтов…

Выкачивание воздуха, при котором и революции не надо — цивилизация просто откинет копыта и даже не заметит. Собственно, мы уже в процессе…

Но, в любом случае, напоследок в Камергерском можно будет заказать чашечку хорошего кофе.