Публицистика

Четырнадцатый порок

Он был обнаружен моей дочерью в прошлую среду - в непосредственной близости от тринадцати скульптурных, шемякинских "пороков", украшающих скверик в центре Москвы. Правильнее, впрочем, сказать, что она сама была им обнаружена.

Дело было так. Дочь со своим приятелем ночью забрались за ограду, которой шемякинские "пороки" предусмотрительно отделены от столицы нашей Родины. Дочь имела намерение поближе познакомить приятеля с "пороками": он был приезжий. Будем считать это тягой к культуре, хотя дело происходило в шестом часу утра.

А "пороки" открыты для посещения с девяти утра до девяти вечера, и на ночь запираются, поэтому пришлось перелезать через ограду.

Дочь, примостившись, сидела в объятиях "алкоголизма", когда за оградой замаячило серое существо. Приблизившись, существо оказалось милиционером. Его будка, оказывается, стояла рядом с "пороками". Дальнейший пересказ произошедшего осуществлен мною со слов моей дочери, девушки безусловно честной, хотя и склонной к экскурсиям в шестом часу утра.

- Давайте выходите! - скомандовал милиционер нарушителям порядка.

Моя дочь - девушка независимая, но милиционеров пока еще слушается. Выбравшись из объятий "алкоголизма", она направилась к калитке; туда же направился ее приятель, перед этим пытавшийся привязать к руке "алкоголизма" воздушные шарики На двоих им в настоящий момент - тридцать шесть лет, так что вы уж не обессудьте.

Насчет калитки молодежь обнадежилась напрасно.

- Открывать не буду, - сказал милиционер, - перелезайте как залезли!

Это была первая, но не последняя педагогическая мера в его незамысловатом арсенале.

Когда все трое оказались по одну сторону решетки, страж порядка начал задавать наводящие вопросы. Какая это у нас статья? - спросил он. Дочь, темный человек, не знала, не знал и ее иноземный приятель.

Тогда милиционер сказал первую Страшную Цифру (это был номер статьи). Потом прозвучали вторая и третья Страшные Цифры. Это был срок (пятнадцать суток) и штраф (тринадцать, кажется, минимальных размеров оплаты труда). Поедем в отделение разбираться, сказал он - и стал ждать ответной реплики, качалов недостреляный.

Эта драматургия у нас не сходит со сцены, и, я полагаю, сотый спектакль у стража порядка на Болотной площади давно был позади. Причем всё это были бенефисы - в том смысле, что весь доход всегда шел лично ему.

Милиционер внимательно изучал паспорт моей дочери, приговаривая "ах, какой сегодня удачный день"… На робкий вопрос приезжего, что такого важного может быть в этом паспорте, среагировал со всей отпущенной ему богом федеральной вертикальностью: а вдруг, сказал, девушка из Ичкерии?

То, что ее приятель из Минска, его, значит, не насторожило.

Изучив паспорта и еще раз вздохнув по поводу суровости закона (пятнадцать суток и тринадцать минимальных размеров), страж порядка неожиданно проникся сочувствием к молодежи и сказал: ладно, давайте шестьсот рублей - и бегом отсюда.

Приятель дочери хотел немного сбить цену, но страж порядка был непреклонен: шестьсот. И я думаю, ему можно поверить. Уж кто-кто, а он таксу знает.

Отпустив мою ичкерийскую дочку и ее минского приятеля, милиционер вернулся к охране скульптурной композиции "Дети - жертвы пороков взрослых".

Пороки открывались в девять утра - и он отвечал перед государством за их полную сохранность.