Публицистика

Предмет скорби

Про НТВ и не только

Сложные, однако, чувства испытываешь в эти дни. А какие еще чувства может испытывать врач на панихиде по человеку, смерть которого - в эти сроки, от этой болячки - он предсказывал три года назад, а пациент иронично отмахивался: да бросьте вы пугать, все замечательно, заживем еще лучше прежнего! - и уходил пить коктейли с новым лечащим врачом.

Покойного жаль, но собственная профессиональная репутация тихо торжествует.

...Кабинет, в который нынче вселился Владимир Кулистиков (корпоративная кличка "Вован"), находится, сколько помню, по соседству с тем кабинетом, откуда "Вована" с позором выгнали в начале 2001 года - за трусость, особенно заметную у пьющего человека на руководящей должности.

Его тогда, разумеется, немедленно подобрали т.н. "государственники". Впрочем, особых опасений за трудоустройство этого господина ни у кого и не было: любой, самый слабый, властный ветерок всегда продувал его до костей.

Ну и довольно о нем. Неинтересно, право.

Неинтересно мне, признаться, и погружаться в аналитику корпоративного дарвинизма, четвертый год происходящего на восьмом "энтевешном" этаже на радость прочих СМИ: Миллер съел Коха, Путин съел Йордана, Герасимов съел Парфенова, Кулистиков съел Герасимова… Приятного аппетита.

Прогнозировать творческие свершения НТВ при "Воване" Кулистикове и путинской однокурснице на посту его заместителя (кто там кем будет руководить, догадайтесь сами) - мало сказать неинтересно, а даже как-то неловко.

А интересно мне другое.

Ну ладно, Кулистиков или, не при дамах будь сказано, Сенкевич… - но вот, допустим, Савик Шустер, или Леонид Парфенов, или Леша Пивоваров, мои коллеги, братья-журналисты… - сегодня, когда НТВ уже окончательно втоптано в грязь и из лучшей телекомпании России на глазах превращается просто в одну из кнопок на кремлевском пульте, вспоминает ли кто-нибудь из них апрель 2001 года?

Понимают ли они, что все происходящее теперь было предрешено именно тогда? И что закончиться иначе, чем кончается сегодня - не могло? Что именно во имя такого НТВ, какое настанет теперь, НТВ, уже вовсе неотличимого от соседних каналов, власти додавливали несогласных и скупали нетвердых?

Отдают ли себе отчет поименованные граждане, что именно их лица и имена, симпатичные и уважаемые, позволили той весной подгримировать вполне уголовное лицо российской власти до международно терпимых стандартов? И что воздевать сегодня руки к небу по поводу гибели "Свободы слова" - в кавычках и без - как минимум пошловато, ибо любой более или менее осведомленный человек может спросить: а вы, собственно, на что рассчитывали?

К кому и на каких условиях нанимались на работу? Нешто не понимали?

Но почему-то кажется мне, что поименованная кошка знает, чье мясо ела все эти годы - и на каких условиях его ела. Поэтому-то они особо и не мяучат в знак протеста.

Парфенов сделал вид, что его выгнал Сенкевич - и всю богом данную иронию публично обрушил на эту несчастную корпоративную голову. Как будто Сенкевич способен положить себе сахар в кофе без санкции Кремля. Выгнанный Шустер вообще не дает никаких публичных комментариев и, как уже сообщалось в СМИ, готов, кажется, остаться на НТВ - на должности зама по документальному кино, которым отродясь не занимался.

Должность - дело хозяйское, но отказ от комментариев - извините! МИД может уклоняться от комментариев, ФСБ и Министерство сельского хозяйства. Но журналист, не дающий комментариев - это нонсенс. Это наша работа - давать комментарии; как минимум, в тех случаях, когда судьба делает тебя ньюсмейкером. Но выброшенные из эфира ведут себя тихо и вполне корпоративно.

Как называется корпорация, в которой они состоят?

Не волнуйтесь, всё с ними будет хорошо. Парфенов в самом скором времени появится на одном из главных федеральных каналов; думаю, появится в эфире и Шустер. Их вклад в легализацию рабской системы координат, в глазах их корпоративного начальства, вполне искупает некоторые либеральные вольности.

Уровень допустимой вольности будет оговорен отдельно.

Так что, стоя на нынешней панихиде по НТВ, давайте уточним предмет скорби.