Публицистика

Непоэтический момент

"Мой дядя самых честных правил,
Он лучше выдумать не мог
И уважать себя заставил,
Когда не в шутку занемог…"

Я не сошел с ума.

Это - начало первой строфы "Онегина", записанное целиком без помарок летучим пушкинским почерком. Возле последней строчки четверостишия стоит аккуратная цифра 2). Ну, теперь все в порядке…

Я - в доме-музее поэта в Кишиневе.

Снаружи - нижний город, тот самый пыльный маленький городок, несколько переулков, в которых можно хоть сейчас снимать кино про пушкинскую ссылку: все, похоже, так и осталось. В этом пейзаже совсем по-другому воспринимаешь легкость первой петербургской главы. Сколько ностальгической тоски обнаруживается вдруг в хрестоматийном "но вреден север для меня"!

Директора музея зовут Александра Федоровна. В начале девяностых она, по ее собственному признанию, радовалась тому, что с улиц сняты туристические указатели: к дому поэта могли прийти с камнями. Все, что ассоциировалось с Россией - спасибо десятилетиям "совка" - добрых импульсов не вызывало. Последние молдавские перемены воспринимаются ею с новой тревогой: снова на горизонте национализм… Про коммуниста Воронина она, христианка, говорит с симпатией, как и про советские времена, впрочем.

Человек сшит из парадоксов - история тоже.

Книжный развал в центре Кишинева. Несколько немолодых советских интеллигентов пытаются добыть здесь приварок к молдавской пенсии. Обломки канувшей цивилизации лежат на лотках вперемешку, золото рядом с окаменевшим дерьмом: тут и томик Швейка из БВЛ, и университетский учебник по физике, и Иван Стаднюк... Здоровенный кирпич "История Молдавской ССР", и по соседству - труды Троцкого. Здрасьте, с приехалом вас!

Но пройдя несколько шагов, понимаешь, что поздравлять можно с отъехалом. Бюст Пушкина встречает тебя у дверей офиса "Лукойл-Молдова" - никаких, упаси боже, арапских черт, истинный ариец. Выглядит как председатель правления… Нет, все-таки другие времена, уже совсем другие!

Здесь, по этой "глуши степей", тектонический разлом 90-х прошел довольно мягко, но общая диагностика наблюдается. Милейший интеллигент у книжного развала, вослед за чудесной хранительницей пушкинского дома, заметно тоскует по старшему брату. И - угол падения равен углу отражения - движение за национальную независимость неизменно приобретает антирусское звучание. (Где там падение, а где отражение - располагайте сами, как хотите: дело вкуса).

Вот главный дефект конструкции! - русская цивилизация, Россия в бывших провинциях продолжает намертво связываться в сознании с галлюцинаторным Третьим Римом, с коммунистами или с КГБ как самой отвратительной формой болезни. И мы, ежедневно настаивающие на этой связке, еще позволяем себе удивляться: чего это нас не любят?

Кого "нас", братцы?

Украинцы из принципа не читают поручика артиллерии Толстого? Грузины выкопали Грибоедова? Может быть, эстонский Пярну не хранит память об Ойстрахе и Самойлове? Может, поляки не уважают память советских солдат, погибших за свободу Польши? Но на кладбище в польском Калише я своими глазами видел ряды похороненных со всеми почестями - поименно, в центре города, и я не слышал, чтобы их останки выбрасывали вон, как это случилось в подмосковных Химках…

Но если мы ежедневно напоминаем соседям, что русская цивилизация - это именно Путин с группой дрессированных хамов из МИДа и Останкино, то давайте по крайней мере перестанем удивляться реакции снаружи.

…В Молдавии раскручивается маховик новых перемен, и все русские, с которыми мне пришлось общаться, встревожены этими переменами. Да что ж делать, если альтернатива отрыва от России по-прежнему одна: вороватый коммунистический отстой?

Вот и выбирай, молдаванин: идти в НАТО - или ложиться под Путина?

"Не верь лукавым сновиденьям", - как писал Александр Сергеевич в той самой кишиневской ссылке.