Публицистика

Хвала неповрежденной статистике

В ночь на вторник полил дождь. Утром он все лил и лил, но собачка хочет писать и в дождь, и делать нечего: пошел я в парк Сокольники. Собачка пописала на парк Сокольники; в полном одиночестве (других дураков гулять не было) мы сделали привычный круг по асфальтовым дорожкам и направились в сторону дома, и тут встретили первого человека.

Это был узбек с расквашенным носом и подбитым глазом. Насквозь, разумеется, мокрый, потому что ливень не тормозил ни на секунду.

Убедившись, что я не собираюсь травить его собакой, узбек спросил, как выйти из парка. Я указал ему кратчайшую прямую - прямо к центральному входу. Секунду подумав, он вздохнул, указал в противоположном направлении и спросил: а там я выйду?

Я ответил, что выйдет, но очень не скоро, потому что парк большой. Я спросил: куда ему нужно попасть? Он ответил: на улицу Лобачика.

Для всякого жителя Сокольников, помимо географической характеристики, этот ответ содержит и характеристику социальную: улица Лобачика, по дороге к третьему кольцу, втекает в пейзаж, словно придуманный для Хичкока - ряд хмурых гаражей вдоль глухой дороги… Именно туда автобусами свозят (а вечерами оттуда вывозят) гастарбайтеров.

Узбеку надо было на улицу Лобачика, и я указал ему кратчайшее направление по асфальтовой дорожке, но оно его тоже не устроило - и на поврежденном лице промелькнул ужас.

- Нет. Там они… - сказал он. - А тут я пройду? - спросил он, указав на дорожку через лес.

- Пройдете. До ограды и левее… Там есть калитка.

И он пошел пробираться на улицу Лобачика по конспиративной дорожке через лес. А мы с собачкой пошли домой, причем собачка - по-прежнему в хорошем настроении.

О чем думала собачка, не знаю - я думал о Юрии Михайловиче Лужкове, его жене Елене Николаевне Батуриной и главе МВД Рашиде Гумаровиче Нургалиеве. Я думал, как хорошо быть любым из них, и как плохо - узбеком.

Который, в качестве строительного раба обитает, на полуживотных основаниях, на ударных стройках жены главы московского правительства, и получив по лицу от представителей русской патриотической молодежи, пробирается лесом в свою конуру, чтобы встретив вдругорядь, они не убили его вовсе.

И последнее, о чем мечтает в этот момент узбек - это о встрече с ментом, потому что твердо знает: мент не заинтересуется вопросом, кто превратил его глаз в заплывший кровоподтек, а заинтересуется, нет ли у раба в кармане сотни рублей - откупиться за свое нерусское лицо и рабский статус…

Я счастлив за Елену Батурину, которая с постоянством Елены Исинбаевой берет новые высоты в списке "Форбс", но дивизии хмурых рабов, сидящих по вечерам на корточках под сокольническим небоскребом, который вознесет ее благосостояние к новым рубежам, немного мешают моей радости за эту простую женщину, которой так повезло с мужем.

Я приветствую беззаветные усилия этого ее мужа по борьбе с грузинским геноцидом, но должен заметить, что за годы его правления в Москве за не-принадлежность к титульной нации было убито значительно больше людей, чем в Цхинвали.

Мой дух захватывает от благодарности всякий раз, когда Рашид Нургалиев, весь в белом, поражает уши начальства статистикой милицейских успехов, но хочу уточнить: значится ли в оной статистике за 9 сентября 2008 года избитый узбекский гастарбайтер, пробирающийся партизанскими тропами на улицу Лобачика?