Публицистика

На фига мне политика

Пояснение

Иногда и добрые слова могут подтолкнуть к полемике.

Андрей Максимов похвалил меня за вышедшую недавно книжку моих стихов ("Известия", 4 июня). Похвала Максимова - штука приятная; рискуя показаться крыловской кукушкой, замечу, что давно отношусь к Андрею со встречной симпатией и уважением. Но контекст, в котором я удостоился его добрых слов, показался мне заслуживающим внимания.

"Про политические взгляды Виктора, - пишет А.Максимов, - ничего сказать не могу, про политические взгляды вообще говорить не люблю. Но вот прочел книгу и подумал: на фига ему политика? Когда есть такое удивительное сочетание иронии и лирики…"

Спасибо; нет, правда, спасибо (как говорится в Георгиевском зале, за высокую оценку моего труда), но - какое показательное противопоставление! "На фига ему политика, когда есть…"

Как будто речь идет о выборе профильного бизнеса!

На фига плести макраме, когда так хорошо идет гжель!

Но политика - не бизнес, по крайней мере, для меня. Вопиющее несовершенство сегодняшнего политического устройства - вопрос жизни и смерти, иногда в буквальном смысле. (Большинство людей, увы, понимают это, когда словосочетание "вопрос жизни" уже перестает быть метафорой. Не ходил человек на митинги против войны в Чечне, а пришел однажды с ребенком на "Норд-Ост"...)

В сформировавшихся зрелых демократиях политика - отлаженная работающая машина, не требующая от обывателя особенных усилий и знаний. От владельца "Вольво" не требуется понимать, что там под капотом. Оно давно придумано, грамотно собрано и прекрасно работает - доброго пути!

Владельцу "жигуля" лучше бы войти в курс дела заранее и все перебрать по уму, чтобы не колдыбаться потом в грязи и масле посреди дороги, не говоря уже о том, чтобы лежать мертвым у обочины.

В неразвитых странах вроде нашей политика гробит обывателя на каждом повороте: гремит, глохнет, стучит, не тормозит, закипает… Делает жизнь чудовищно неудобной и опасной.

Спрятаться от всего этого в профессиональной и культурной нише - вещь заманчивая и даже, на первый взгляд, репутационно безукоризненная, но что-то в этой безукоризненности напоминает старый анекдот: все в дерьме, и тут выхожу я весь в белом.

Ну да, кому из приличных людей хочется в толпу? Все чистые господа, каждому приятнее в обществе приличного человека, то есть самого себя! Я не иронизирую над Максимовым, избави бог, - если хотите, иронизирую над собой, ибо мне в толпу тоже не хочется! На митинге ты, как в борще - что там нарублено по соседству, бог ведает… Вот чемпион мира по шахматам, вот блистательный русский поэт, вот юный лимоновец, вот невменяемая бабушка с самодельным плакатиком… Каждого привело сюда свое.

И - общее! Неустроенность политической жизни, протест против государства, отнявшего у нас право реального участия в жизни собственной страны.

Осознание этой общности и делает население народом.

Одно из сильнейших личных впечатлений - Испания, вышедшая на улицы после очередного теракта баскских сепаратистов. Хозяин кафе закрывает свое кафе и отправляется на митинг - вместе со своим официантом и подсобным рабочим. В этот момент они - просто испанцы, граждане страны.

Испанец, который в этот момент не выйдет на улицу, сказавши: я тонкий лирический поэт, дитя эфира, пропадите вы пропадом со своей политической грязью, - будет, как бы мягче сказать, не понят…

Ибо этот общий выход на улицы - гигиена общественной жизни, а в этом все равны.

Поэтому (понимая это!) приходят на Марш Несогласных выдающийся поэт Сергей Гандлевский, экономист мирового класса Андрей Илларионов, блестящий социолог Дмитрий Орешкин… Да и Гарри Каспаров мог бы едать с серебра, давая по миру сеансы одновременной игры, вместо того чтобы общаться с родным ОМОНом и слушать ежедневные оскорбления из федерального телеэфира, не правда ли?

Стало быть, дело не в уровне таланта. Как минимум, это не индульгенция.

Политический эскапизм, последовательно проповедуемый Андреем Максимовым, элегантен только на первый взгляд - при более подробном разборе он, увы, не выдерживает критики.

Это, кажется, понимает и сам Максимов. Несколько месяцев назад, беседуя с ним в студии радио "Свобода" и выслушав его кредо эскаписта, я поинтересовался: сколько лет его сыну? Оказалось - семь. И тогда я пообещал Андрею, что через десять лет его, аполитичного, страшно заинтересует вопрос отсрочек от армии и вообще реформы вооруженных сил…

Ответ поразил меня абсолютной честностью. Я не пущу сына в армию, сказал Максимов. Я буду делать все, чтобы он там не оказался.

В переводе на русский язык это "всё", как мы знаем, включает взятку военкому. Это придумал не Андрей Максимов, - но если за десять лет ничего не изменится, он исполнит это номер, никуда не денется. И кто, кроме полного дебила, упрекнет человека в том, что он не желает отдавать сына на переработку в мясо?

Все хотят для своих сыновей другой судьбы.

Для этого, как ни банально, надо "участвовать в политике", насчет чего (в отношении меня) искренне сокрушался Максимов.

Альтернатива - тот самый эскапизм, чистый и благородный до тех пор, пока не упирается в прямое сотрудничество с бандитами, во включение себя - нормального, честного человека - в коррупционную схему…

В сущности, эскапизм - это эмиграция!

Или, зайдя с другой стороны парадокса, эмиграция - самая последовательная, если не считать самоубийства, разновидность эскапизма: меня тут нет, и делайте тут что хотите!

Вот, собственно, и все богатство выбора для поэта, живущего в эпоху перемен в неразвитой стране: либо от греха подальше оставаться на озере Чад возле изысканного жирафа, либо жить на Родине и дожидаться, когда акмеистов начнут расстреливать вместе с читателями.