Публицистика

Они уже не стесняются

Звонят с соболезнованиями, интересуются: как вы?

Отвечаю чистую правду: я - хорошо. У меня теперь полно свободного времени. Отменилась командировка в Армению (съемки фильма из цикла <Здесь был СССР>), остановлен монтаж фильма про Латвию (эфир предполагался 3 февраля); остановлена работа над новым проектом, аналогичным <Итого> (пилотный эфир по плану в начале марта).

Теперь - никаких обязательств, никакой нервотрепки. Как говорил мальчик Мотл, <мне хорошо, я сирота>. Читаю книжки, смотрю на родной частоте Открытый чемпионат Австралии, хожу на премьеры спектакля по собственной пьесе в <Табакерке>. Кстати, написал я эту пьесу весной и летом 2001-го, когда нашу команду выжили с НТВ и у меня впервые за несколько лет образовался досуг. Так что нет худа без добра. Уже позвонил Олег Табаков, поинтересовался планами на освободившееся время, спросил, нет ли желания написать еще одну пьесу. Так становятся драматургами.

Короче, у меня все хорошо.

А у России, кажется, еще лучше. Потому что страна, которая может позволить себе в один момент потерять Сорокину, Осокина, Кара-Мурзу, Норкина, Максимовскую и еще полсотни отменных журналистов; отключить их от эфира (от народа) за долги телекомпании, на которой они не работали, за долги, образовавшиеся в результате дефолта государства, которое само так никому долги не заплатило, - так вот, страна, которая может позволить себе такое, - это, наверное, очень сильная страна. И люди, которые правят ею и принимают такие решения, - люди без комплексов. Как же они нас презирают!

Имеют, наверное, основания. В самом деле, если можно, пару месяцев попиарившись, стать надеждой нации, а еще через полгода увидеть собственные бюсты в кабинетах и портреты в букварях; если, находясь на высших государственных должностях, можно заниматься реализацией личной ненависти; можно регулярно врать, регулярно же попадаться на лжи и при этом наращивать рейтинг, - отчего бы не презирать народ, который позволяет это с собой делать?

Еще недавно они стеснялись. О, сладкие времена! - они стеснялись. Пытались, конечно, давить, но - делали вид. В истории с НТВ, поначалу, их еще заботило хотя бы внешнее соблюдение приличий. Ликвидация ТВ-6 была демонстративной с начала и до конца. Честно предупредили: к новому году вас не будет. В день ареста Гусинского президент Путин не смог дозвониться из Мадрида генеральному прокурору. Но, рассказывая об этом перед телекамерами, глаза немного отводил в сторону. И генеральный прокурор, путаясь в показаниях, тоже сопел и отводил глаза. Через полгода после этого, на встрече с журналистами НТВ, Владимир Владимирович в процессе лжи смотрел нам прямо в глаза и даже улыбался. Пообвыкся. Знаменитый шестой протокол министр Лесин подписывал еще тайно, а недавние условия сдачи ТВ-6, раздухарившись, диктовал уже в прямом эфире. Как говорил чеховский помещик Грябов, снимая штаны в присутствии дамы: чай, не Англия!

Дело, повторяю, не в изгнании нас с частоты. Это частность, симптом. Но уж больно плохой симптом. Преступное помаленьку оказывается возможным, потом это возможное перестает быть стыдным, а затем, в один прекрасный день, маргиналами, городскими сумасшедшими оказываются те, кто считает, что приличному человеку нельзя сморкаться в занавеску, а министру печати - определять состав акционеров частной телекомпании.

И вот уже оказывается, что наше отключение из эфира - результат <клинча> Березовского с Кремлем, последствие плохого менеджмента: Киселев запутался, <подставил> компанию. Эти формулировки - из новостей нынешнего НТВ. Ни слова о прямых нарушениях закона, об открытом шантаже Лесина, о том, что при отключении нашего сигнала заодно (случайно) отключили питание спутника, передававшего наш сигнал в регионы. Ни слова об этом.

Собственно, ради этого - чтобы ни слова - 14 апреля минувшего года власть и брала штурмом восьмой этаж телецентра. Ради того, чтобы такие же изумительные трактовки уходили в эфир с шестой кнопки, какой-то кремлевский дедушка мороз отрывал арбитражного судью Ренова от новогоднего салата.Они не хотят независимой информации. Вопрос: что они собираются делать (или уже сделали), если так боятся ее?

Всем звонившим мне с сочувствием и вопросами о планах отвечаю: не беспокойтесь, со мной все будет в порядке.

За Родину не поручусь.